— Послушай меня, малыш, — сказал я. — Все это оченьсерьезно. Ты влипла в историю — не дай Бог. Вот Норма Радклиф, судя по всему,из нее благополучно выскочит.

— Да, наверно, — сказала Мириам, — и ее не в чем винить.Норма уже давно играет в игры, в которых самой приходится заботиться о себе. Иесли она сама этого не сделает, то кто это сделает за нее?

— Отлично, — сказал я, — но, значит, и тебе нужнопозаботиться о себе. Так вот, где ты была сегодня утром примерно в десятьсорок?

— Я сама пыталась это вспомнить, Дональд, — ответила она. —Единственное, что я могу сказать точно, — это что я провела на пляже часаполтора.

— Что ты делала?

— Сначала искала Стива Бикнела, но не нашла его. Затемнемного повалялась на песке и… ну, я же тебе говорила, я просто была на пляже,купалась, загорала, задремала на какое-то время, немного прогулялась вдольберега.

— Ты не встречала там никого из знакомых?

— Нет. Я ведь очень недолго оставалась на пляже после того,как проснулась. В порту стоял какой-то военный корабль, и буквально целыйдесант высыпал в Вайкики на пляж — наверно, человек двести. Мне их так быложалко, бедняжек. Они очень старались прилично себя вести; наверно, им далистрогие указания, чтоб не свистели, к девушкам не цеплялись и все такое. Ноглазенки у них бегали. Знаешь, голову держат прямо, вроде как вперед смотрят, асами глаза скосят и буквально пожирают тебя взглядом. Сразу видно, что им,бедняжкам, скучно, хочется с кем-нибудь поговорить и за девушками приударить.Представляешь, дома, наверно, у каждого кто-нибудь есть, куча подружек, естьперед кем покрасоваться. И вдруг вся твоя веселая компания остается где-тодалеко, тебя высаживают в каком-то незнакомом порту, ты ходишь по пляжу ивидишь множество аппетитных бабенок в купальных костюмах… ну, ты же понимаешь.

— Да, понимаю, — сказал я, — но сейчас это к делу неотносится. У тебя много знакомых в Гонолулу?

— Нет, очень мало.

— На пляже ты ни с кем не познакомилась?

— Нет. Ты же видишь, что тут творится. Туристы приезжают иуезжают пачками. Приезжают они белокожие, сразу вылезают загорать, моментальносгорают, становятся свекольного цвета и какое-то время на пляже не появляются;потом опять выходят и снова усердно загорают. Валяться и загорать — больше имничего не надо. Я и сама это люблю; люблю, когда у меня гладкая шоколаднаякожа. Но превращать это занятие в цель жизни — нет, это не по мне. Я хочусказать, что с этими людьми у меня нет ничего общего и…

— А как насчет охотников на девушек? — спросил я.

— В Вайкики на пляже их мало. Они здесь себя прилично ведут.Полиция все время за этим следит, так что лихих ребят не видно. Так, толькосмотрят. Ты же, наверно, интересуешься, завела ли я здесь приятеля?

— Угадала.

— Нет, не завела.

— Надо как-то доказать, что ты действительно была на пляже вВайкики.

— Да, черта с два это докажешь, — огорченно сказала она.

— Вот этого-то я и боюсь, — заключил я и завел мотор.

— Мы что, возвращаемся?

— Да, пора.

— И что будем делать?

— Я буду работать.

Она вздохнула и проговорила:

— Да, не повезло мне. Ты парень-кремень!

— Будь я проклят, если это не так.

Подвезти Мириам прямо к ее дому я не решился. За домомнаверняка следила полиция, а как раз сейчас мне очень не хотелось, чтобы они замной увязались. Поэтому я остановил машину квартала за четыре до ее дома.

— Приехали, — сказал я. — Отсюда тебе придется дойти пешком.

— А ты? — спросила она.

— Мне надо еще кое-куда подскочить.

— Не хочешь говорить?

— Нет.

— Ты вернешься в отель?

— Попозже.

— Дональд, я хочу знать, где ты.

— Зачем?

— Чтобы тебя найти.

— Зачем тебе меня находить?

— Не знаю. Мне здесь плохо одной. У меня такое предчувствие,что что-то случится.

— Сиди тихо и не волнуйся, — успокоил я ее. — Сегодня затвоим домом всю ночь будут следить полицейские.

— Да, наверное. Дональд, ты меня поцелуешь на прощанье?

— Я уже тебя поцеловал.

— Ну, ты страшно деловой!

— Примерно процентов на девяносто. Она рассмеялась.

— Я согласна на оставшиеся десять.

— Как-нибудь в следующий раз, — ответил я и поспешно открылей дверцу машины. Она вышла и хотела было еще что-то сказать, но я рванул сместа и умчался.

Направился я прямиком на Нипануала-Драйв. Полицейский поствозле дома, где произошло убийство, уже сняли. В самом доме было тихо и темно,лишь поблизости бродило несколько любопытных.

Я остановил машину, вышел и огляделся. Стоявший неподалекумужчина спросил меня:

— Вы не знаете, это и есть тот дом, где сегодня произошлоубийство?

— Кажется, да, — ответил я, — хотя я не уверен. У меня естьего адрес — Нипануала, 922.

— Да, тогда это он.

— У вас тут какие-то дела? — спросил я.

— Да нет, просто любопытство разбирает, — ответил он. — Каки вас.

Я пошел вокруг участка, но мой новый приятель привязался комне как банный лист. Подойдя к кирпичной стене, я прошел немного вдоль нее потропинке. Точно на том месте, где указала Берта, я увидел камень с белымпятном. Прямо под ним в стене была дырка — небольшое углубление, откуда выпалодин камень. Сам этот камень валялся у стены на земле.

Лежали ли там все еще перчатки, свернутые в клубок вместе сбумагами? Было неизвестно. Лунный свет туда не попадал. Подойти ближе изаглянуть в дырку я не решился. Непонятно было, сам ли упал на землю этоткамень или кто-то уже обнаружил и тайник, и его содержимое.

Старательно изображая из себя беззаботного зеваку, япостарался подойти поближе к стене, так чтобы не вызвать подозрений.Бесполезно. Мой «любопытный» не сводил с меня глаз. С тем же успехом он могспокойно нацепить на куртку свою бляху. Я повернулся и направился к своеймашине; «приятель» пошел следом. Теперь я заметил, что он поинтересовалсяномером моего автомобиля. Тогда я решил сделать хорошую мину, чтобы у сержантаХуламоки не возникло никаких подозрений.

— Вы только никому не говорите, — сказал я, — но меня сюдапривело не праздное любопытство. Меня зовут Дональд Лэм. Это моя партнерша,Берта Кул, обнаружила тело.